Житие старца

схиархимандрита Зосимы

29 августа 2002 года почил о Бозе на 58 году жизни схиархимандрит Зосима, удивительный подвижник и ревнитель Православия, прозорливый старец, основатель Успенской Свято-Васильевской и Успенской Свято-Николаевской обителей в Донецкой епархии. Многие в России знали его, а на Украине его знали все и почитали, как у нас о. Николая Гурьянова, ездили к нему так же, как к о.Николаю со всеми своими скорбями, получая исцеления и узнавая о своем будущем. Да и почил он через три дня после о. Николая. Дату кончины ему Господь открыл заблаговременно. Так, что он в последние дни раздавал множество указаний (как потом стало понятно, посмертных) братьям и сестрам обителей, всем, кого встречал по пути на службу и с кем виделся в келии. Одной, например, сказал, чтобы она через пару дней начала печь пироги и пекла бы их 40 дней без перерыва. Оставил он и письменное завещание, которое благословил раздать всем. Что и делаем во исполнение его святой воли (и с благословения известного духовника).

Старец...

В сознании православного верующего народа - это высшее духовное звание, не по внешней церковной иерархии, но по иерархии благодатности, указывающей на предельную для человека близость к Богу.

 Старец - это не седой монах преклонных лет, но избранник Божий, кто «состарился в подвигах» и достиг меры мужа совершенного, то есть его чистое сердце соделалось обителью Духа Святаго.

 Поэтому Старец - это всегда носитель благодатных даров Духа Святаго: рассуждения, утешения, сердечной непрестанной молитвы, исцеления, прозорливости...

 Именно благодатная прозорливость (хотя, может быть, и наименее существенный дар из вышеуказанных) характерная опознавательная черта истинных Духоносных старцев. Прозорливость - - от семантических составных: «про» и «зрение», отсюда и русское слово - прозреть, прозрение.

 То есть Старец, который находится в Духе Святом, как бы совершенно по-иному видит весь мир, он как бы прозрел от дебелости греховной слепоты - и имеет особый благодатный дар: видеть судьбы Божии в мире сем, в настоящем, прошедшем и будущем... И человеки, подобно Самарянке в беседе со Христом, из этого сверхъестественного свойства заключают, что человек, с которым беседуют, не обычный... В ветхозаветные времена таких людей называли пророками, а в аскетической традиции православия — старцами.

 Весьма и весьма немногие подвижники сподобились в народе звания Старца, — в полном, самом таинственном значении этого слова, в значении «избранного сосуда Духа Святаго».

 Старцем называл православный люд и схиархимандрита Зосиму. Все, кто имел радость общаться с этим дивным подвижником, отмечают, что он как бы излучал некий Свет, Свет доброты, мира душевного и радости о Господе. Сей Свет витает и ныне над его обителью, а особенно — у его могилки. Потому что это Свет той великой Любви, которая, по слову Писания, «сильнее смерти».

 «Любовь превыше всего», - это изречение апостола часто повторял схимник: «Немощного Старца под руки привели в крестилку, он едва сидеть мог, и вот первые слова, которые я от него услышал: «Любовь превыше всего, — и опять повторил, — Любовь превыше всего...» (из воспоминаний р.Б. Сергия). Эти слова, как нельзя лучше, раскрывают сущность жизненного подвига о. Зосимы, великого Старца нашего времени. Великого - не ради красного словца, а ради тех дел, которые он совершил. И то, с чем читатель познакомится в этой книге — это только капля в море его великой жизни.

Детство и юношеские годы

Иоанн – благодать Божия

Схиархимандрит Зосима, в миру Иван Алексеевич Сокур, родился среди слёз и пожаров войны — 3 сентября 1944 года. И хотя разрушительный смерч сражений перенёсся за пределы отчизны, но его смертоносные порывы слезами вдов и матерей вновь и вновь сотрясали убогие жилища простых тружеников. Вот и воин Алексий, отец Старца, погиб на фронте в год рождения сына. Родом он был из донских казаков, поэтому Батюшка так любил песни казацкой вольницы — они как бы рассказывали ему об отце, которого он никогда не видел.

 Мать Ванюши Мария, простая крестьянка из Винницкой губернии — была женщиной глубоковерующей и благочестивой. Она приняла своё вдовство как крест Господень — и несла его до конца своих дней, без ропота, с терпением и благодарением Богу. Всю свою жизнь она посвятила воспитанию сына.

 Родила она своего Ванюшу в тюремной больнице - в далекой сибирской деревне Косолманка Верхотурского района Свердловской области, где отбывала срок за «религиозную пропаганду». Главная ее вина состояла в том, что верующая женщина посещала тайные ночные богослужения монахинь, которые жили в их селении. На одном из них по доносу соседей милиция и арестовала всех молящихся. Так среди подвига исповедничества, среди уз и страданий за имя Христово появился на свет будущий схимник, мужественный исповедник веры православныя.

 Крестили младенца трижды, так как в то время найти священника было не просто: всех разогнали по ссылкам и лагерям.

 Первый раз — простая верующая женщина, из страха, чтобы младенец не помер некрещённым... Второй раз - некий благочестивый дедушка: мол, не бабье это дело детей крестить. А третий раз — уже священник, в церкви, полным чином.

 Мальчика хотели наректи Фаддеем — в честь апостола, память которого совершается 3 сентября. Но сердобольные люди из их селения накануне были у о. Кукши (в Киево-Печерской Лавре, которая только что открылась) и попросили у него молитв за благочестивую семью Сокур: мол, мальчик - сирота, отец погиб, мать - уборщица, оклад 20 рублей, нужда жуткая - с голоду не помереть бы... «Пусть нарекут Иоанном — благодать Божия будет», - неожиданно ответил после молитвы святой Старец, известный на всю Русь даром прозорливости. Так по особому Промыслу Божию, с благословения схиигумена Кукши, причисленного ныне к лику святых, младенца нарекли Иоанном — в честь Иоанна Крестителя.

 Во время совершения таинства, когда батюшка нёс мальчика на руках, тот крепко ухватил его за крест и за бороду. За крест — ибо крест станет его главным оружием в борьбе за души человеческие. За бороду — ибо подражание Христу (символом чего и служит борода православного священника) станет главным смыслом его жизни.

Детские годы Батюшки прошли в Авдеевке — небольшом городишке шахтёрского Донбасса. По неисповедимым судьбам Божиим именно Авдеевка в послевоенные годы стала благодатным оазисом среди духовной пустыни пролетарского края.

 Здесь после долгих скитаний, тюрем, ссылок и лагерей нашли пристанище сестры Иоанновского монастыря, а также многие чада великого Кронштадского Пастыря: схимницы, монахини — великие молитвенницы и исповедницы.

 Среди них была и тётушка Старца, сестра его матери — монахиня Антонина, которая и помогала Марии воспитывать мальчика, разделяя её труды и лишения. И вот всё это воинство Христово, воодушевлённое великим Богоносным о. Иоанном Кронштадским, часто вместе собиралось для тайных ночных молений в доме благочестивых сестёр Сокур. «Позакрываем все окна, двери - подушками, одеялами (чтобы никто не видел, тогда ведь гонения были) вспоминал Батюшка и поём вечерню, утреню, акафисты, правило - и так целую ночь...

 Особенно во дни памяти дорогого батюшки о. Иоанна Кронштадского - всегда собирались матушки молиться... Все чтили о. Иоанна как великого святого и жили верой, что неминуемо придёт время всемирного прославления Кронштадского Пастыря. И мне, малому, матушки говорили: мы не доживём до этого светлого дня, а ты должен дожить и петь величание о. Иоанну...»

 От духовных чад великого Чудотворца о. Зосиме достались в духовное наследство многие личные вещи святого (облачение, которое впоследствии он передал вновь открывшемуся Иоанновскому монастырю, шляпа и другие личные вещи). От них он узнал живые примеры его богоугодной жизни. Но самое главное, пожалуй, наследие это мужественный дух истинного христианства и жертвенной любви, взлелеянный Богоносным Пастырем и прошедший закалку в неслыханных гонениях. «Монахи — это мужественные люди», — любил повторять впоследствии Батюшка.

 Так, ещё с младенчества в духовное сознание Старца вошли мужественные образы мучеников и исповедников XX века, он как бы был овеян их духом, духом их пламенной молитвы. «Читайте жития мучеников и исповедников там найдёте правдивую, священную историю XX века», - повторял впоследствии о. Зосима, знавший эту историю из уст живых её свидетелей.

Особенно большое влияние на духовное формирование мальчика оказала его тётушка, монахиня Антонина - ревностная хранительница заветов Иоанна Кронштадского, исповедница и подвижница. Она имела радость лично окормляться у Всероссийского Чудотворца: исповедоваться, причащаться из его рук, пользоваться его советами и наставлениями.

 Таким образом, с раннего детства в его сердце запечатлелся светлый образ о.Иоанна Кронштадского, который стал любимым и самым родным святым его жизни.

 «Иоанн Кронштадский — это святой, который ходит по земле, — говорил Старец, познавши опытно его помощь. — Ещё будет большое событие — обретение мощей дорогого Батюшки о. Иоанна: благословение великое на весь мир, сколько будет чудотворений, исцелений... Произойдёт это в самую трудную минуту для нашего отечества, как укрепление свыше...»

Главным методом воспитания будущего схимника была церковная, храмовая молитва: «Сколько себя помню, вся моя сознательная жизнь принадлежала Церкви», - говорил Батюшка.

 Сначала ещё несмышлённым младенцем Мария на руках носила ребёнка на службу. Сама молится, а дитя в пеленах тихонько на скамейке лежит - как бы внимая божественному пению. Неудивительно, что и первое членораздельное слово, которое пролепетало дитё, было составлено из тех звуков, которые больше всего услаждали его слух: «Аллилуа». И как не вспомнить слова Писания: «Из уст младенцев и сосущих совершил еси хвалу!»

 Потом, когда Ванюша немного подрос он сам спешил в дом Божий... В семь лет мальчик уже свободно читал в храме Апостола на церковно-славянском языке. В семь лет он вышел, как сам вспоминал, и на своё первое общественное служение: «По соседству умер дед Захария. По обычаю надо было читать Псалтырь. Кинулись по бабкам (которые читали по славянски), а их всех уже разобрали. Тогда и вспомнили обо мне — у нас же Ванюша читать умеет. Пришли за мной..., одел я башмачки, сделанные из кусков материи, штаны, пошитые из старой маминой юбки, которые одевал только в церковь и на большие праздники — и пошел Псалтырь читать... Прочёл 17 кафисму, а бабы все плачут: «Как хорошо наш Ванюша по-славянски читать научился!»...

 За чтение Псалтыри по усопшему мне, малому, дали аж сто рублей — это был мой первый священнический заработок...»

В тяжёлые послевоенные годы благочестивое семейство жило во глубокой нужде, терпя голод, холод, гонения от безбожной власти. Чтобы выжить, малому дитяте надо было трудиться наравне со своей матерью и тётей - так уже в детстве, превозмогая истощённость, болезненность и слабость возраста, ковался характер великого Труженика, каким был приснопамятный Старец.

 В детстве Ванюша часто встречался со смертью. Весь опухший, едва не умер с голода. Несколько раз болел воспалением легких (после войны, при общем истощении организма и отсутствии необходимых лекарств, каждое воспаление одной ногой уже в могиле). Трижды мальчика едва не убил поезд.

 Так однажды, собирая уголёк на железных путях - по камешку, что потерялось от паровоза (чтобы было на чём кушать приготовить), он попал между двух составов, а третий - мчал прямо на него. «Господи!» - только и успел вскрикнуть ребёнок) и упал на рельсы. И Господь в который раз сохранил его жизнь: паровоз промчался над ним, не причинив никакого вреда.

 Уже с детства сестры - исповедницы учили Ваню соединять труд и молитву. «Копаем картошку, — вспоминал Старец — а тётя и маменька вслух молятся: «Господи Иисус Христе Сыне Божий помилуй нас» или поют псалмы. Первое ведёрко накопаем - отнеси, Ванюша, батюшке церковь — от нашего труда картошечки... Второе накопаем там матушки у нас больные... Третье накопаем Харитиночка скрученная лежит, двадцать лет болеет... А я, малый, еле несу это ведро — аж глаза вылазят...

 Занёс батюшке, «Спаси Господи, Ванюша, буду молиться о вас».

Занёс матушкам - а мать София (25 лет в тюрьмах провела за веру Христову, святой жизни) меня чаем напоит да встанет перед иконами, помолится о нас...

Так меня приучали к милосердию, это и была наша десятая доля, церковная лепта от убогой нашей хаты...»

 От голодной смерти семью спасали козочки. Они и кормили, и копеечку приносили: на целебное козье молоко охотников было много. Поэтому Старец всегда с глубокой благодарностью говорил о своих кормильцах: «Козочки наши милые, козочки наши родные», - благословляя и своих чад заводить этих неприхотливых животных.

 Необходимо отметить, что, несмотря на голодные годы, в семье Сокур всегда нерушимо соблюдались все постные дни. Так однажды, когда Мария с сыном приехала погостить к родне, мальчику подали стакан сметаны. Была пятница, Ванюша, поблагодарив, решительно произнёс: «Сегодня пост, а я в пост молока не ем...» Когда мать Батюшки, уже будучи схимонахиней Мариамной, по преклонности возраста болела, ей предложили по болезни вкушать в постные дни молоко: «Я никогда в жизни поста не нарушила, и теперь не нарушу!» — воистину, слова праведницы, достойной иметь праведника-сына! (За эту исповедническую верность Закону Божьему Господь сподобил её и блаженной, святой кончины она преставилась на праздник первоверховных апостолов за чтением Псалтыри, в молитве. Смертью праведницы умерла и тётушка Старца, после причастия мирно и тихо - так что священник на проповеди, известный духовник о. Димитрий (Песков) ставил своей пастве в пример её кончину: «Блаженны Умирающие о Господе!».

Школьные годы: отрок-исповедник

Так возрастал, Ванюша в вере и добродетели, согретый! заботой и душевным теплом благочестивой матери, в атмосфере любви и доброжелательства малого стада Христового.

 Когда же достиг мальчик школьного возраста, пришёл час ему в полноте испытать злобу человеческую, наступила время его исповеднического подвига, мужественного стояния в вере перед «просвещёнными» богоборцами (ведь советская школа была рассадником воинственного атеизма).

 И ни разу этот хрупкий, болезненный ребёнок не отошёл от Господа, явно укрепляемый свыше на эти бескровное мученичество благодатью Божией; Никогда он не одел на себя ни значка октябрёнка, ни пионерского галстука, ни комсомольской атрибутики, несмотря на оголтелую пропаганду и откровенную травлю: «У меня всю жизнь была одна партия, - говорил Старец, - это Матерь Церковь, у меня был один партийный устав - это Евангелие и Закон Божий... Надо мной в школе очень издевались, за то что я в Церковь ходил. Перевоспитывали учителя, привлекали школяров: вы там побейте этого попа, чтоб он в церковь не бегал!»

 «Поп» или «батюшка» — вот школьное прозвище Ивана. «Батюшка, благослови!» — не раздурачились одноклассники, как бы склоняя головы под благословение. А Ванюша серьёзно-серьёзно посмотрит, и по-иерейски благословляет!

Нельзя не удивляться, с какой благостью и великодушием терпел богомудрый отрок все издевательства исполнительных школьников: его бьют, бьют — аж умаются, а он в конце этого воспитательного процесса кротко улыбнётся и скажет: «Ну ладно, хватит. Давайте я буду вас благословлять». Так с детства он научился побеждать всех своих врагов кротостью и любовью.

 Как-то вызвали юного «попа» к директору прямо c первого урока на беседу: о Церкви, о Боге и о светлом коммунистическом будущем. Толковали с ним на продолжении всех занятий подряд без перерыва.

— Товарищ директор, уже шестой урок кончился, — просится мальчик. - Ребятишки домой пошли, мои учебники порастаскают.

— Да-да, Ванюша, хорошо... Значит, ты в Церковь ходить больше не будешь?

— Ну, конечно, сегодня не пойду.

— Ну, а что — пойдешь еще?

— Так завтра же Покров - всенощная, как же, надо идти — Богу молиться.

 Бедный директор от волнения сразу за папиросу - шесть часов напрасный разговор был... А разумный не по возрасту отрок уже его поучает:

- Товарищ директор, курить при учениках нельзя - плохой пример подаёте...

- Иди, иди - вон из глаз моих! - только и сумел сказать в ответ старый работник политфронта (Записано по воспоминаниям Батюшки).

 Однажды директор с целой учительской делегацией нагрянули к «заблудшему» ученику прямо на дом: «Ванюша, покажи нам свой ученический уголок, где ты уроки делаешь».

Не растерялся отрок, подошёл ко святому углу и дерзновенно произнёс: «Я, когда приступаю к урокам, всегда так делаю: Господи, благослови! - и при этих словах перекрестился на иконы, приложился ко Кресту и св. Евангелию и спросил не прошеных гостей: «А вы так делаете? Надо, чтобы и вы так поступали...»

 Не нашлись, что ответить боголюбивому отроку жрецы коммунизма: поняли, что они попросту тратят время — и молча вышли из хаты.

 Так ещё в детстве Господь о. Зосиме подавал ту богопросвещённую мудрость, перед которой не могли устоять идолы человеческих сердец.

Чем больше Ванюшу обижали, били и перевоспитывали, больше он укреплялся в вере. «Гонимый, ненавидимый, шёл и шёл я в храм Божий, - вспоминал Старец, - бесу на зло…

Батюшке Алексию сказали не пускать меня, иначе, церковь закроют, а его выгонят... Так я окольными путями огородами (чтобы никто не видел) за два часа приходил в церковь, прятался под лестницей, чтобы только побывать на службе...»

 Уже тогда Церковь Христова стала главным смыслом его жизни.

В каких грехах только не обвиняли верующего мальчика, но всегда его спасало одно обстоятельство — учился он на «отлично», а сочинения писал лучше всех, так что даже им печатали в «Учительской газете» как образцовые.

 Во всех учебных дисциплинах он показывал глубокие познания. И это была характерная черта Старца — жажда знаний, до последнего вздоха, казалось, не было темы, которая его б не интересовала...

 И конечно же, особенно много Ванюша читал душеспасительных книг. У них дома была собрана огромная (как на те времена) православная библиотека. В семье; внимательно следили за духовным образованием мальчика: он читал жития святых, а потом должен был тщательно пересказать прочитанное. Так уже в детстве он несколько раз перечитал этот неисчерпаемый кладезь духовной мудрости - «Жития святых» Димитрия Ростовского. И этот православный эпос живыми образами запечатлелся в его памяти на всю жизнь.

 Настольной книгой детства и юности о. Зосимы, из которой он черпал, как драгоценные небесные жемчужины, благодатные мысли и чувства, был духовный дневник св. Иоанна Кронштадского «Моя жизнь во Христе». В золотом переплёте, с дарственной надписью самого о. Иоанна, она лежала в их доме вместе со св. Евангелием — во святом уголке, под иконами.

 Как вспоминал Батюшка, в их семье особо благоговели и дорожили этой книгой; читая «Мою жизнь во Христе», благочестивый отрок как бы молитвенно общался с самим Богоносным Пастырем: «Маменька меня всегда учила: «Ты, дитё, подойди, помолись, перекрестись и открой наугад книгу. Что тебе о. Иоанн Кронштадский скажет - так и поступай... Всегда подойду, малый, открою книгу, помолюсь, почитаю: «Мама, мне то и то говорил дорогой Батюшка». «Вот так и поступай, дитё...»

 Познавши опытно пользу от такого общения с этой чудной книгой, Старец впоследствии многим советовал: «Не знаете как поступать? Помолитесь — и откройте книгу «Моя жизнь во Христе», и о. Иоанн Кронштадский вразумит вас, у него найдёте ответы на все ваши вопросы...»

 Однажды к семейству на дом нагрянула с обыском милиция. Забрали всё: и иконы, и духовные книги, которых насобирался целый мешок. «Моя жизнь во Христе» лежала на самом видном месте — на столе. «Заберут, непременно заберут!» — Ванюша аж побледнел от волнения за свою любимую книгу. Но чудесным образом сыщики, которые в каждую щель заглядывали, её-то и не увидели.

 Со школьных лет Господь сподобил будущего Старца пользоваться и живым, личностным примером ревностного святого пастырского служения Богу и людям — в Авдеевский храм пришёл служить отец Димитрий (Песков). Он был известен как проповедник и молитвенник, обладавший даром благодатного рассуждения, которого и стали окормляться духовные чада Иоанна Кронштадского.

 Отец Димитрий сразу полюбил благочестивое семейства Сокур: сестёр он благословил печь просфоры, а Ванюша пономарил у него в алтаре - ему многоопытный пастырь уделял особое внимание, видя в нём восходящее светило церкви. И когда Иван уже учился в семинарии о. Димитрий всегда духом как-то предузнавал, когда тот должен приехать, и с радостной улыбкой своей пастве говорил: «Вот, завтра к нам Ванюша приедет...»

 Любимым отдыхом христолюбивой семьи было паломничество по святым местам: поклониться святыне поговеть, причаститься, чтобы укрепиться благодатью и обновиться духом на земном пути к Небесному Отечеству. Как-то, когда Мария с сыном приехали в Почаев, они подошли под благословение преп. Кукши, который в то время уже подвизался в Почаевской Лавре. Преподобный благословляя Ванюшу, пророчески рассказал всю его жизнь: будешь священником, монахом и схимником. Схимник же - молитвенник за весь мир, печальник о грехах человеческих.

 Но для того, чтобы исполнились эти слова святого Прозорливца, Ивану Сокуру надо было преодолеть немало преград коммунистической системы, где судьбу каждого способного юноши решал «особый отдел». С приходом к власти Хрущёва начался новый период гонений на Церковь. Вновь закрывались храмы, монастыри, а жизнерадостный Никита Сергеевич обещал советском! народу показать по телевизору последнего попа.

Тернистым путем к заветной мечте

С детства Иван мечтал быть священником. Ещё едва выучившись говорить, младенцем он как-то из консервной банки и шнурков сделал подобие кадила и, размахивая им, словно батюшка в храме, лепетал: «Вот так я буду, вот так». Это призвание к пастырству в нём было настолько очевидным для окружающих, что безбожники прозывали отрока «попом», а верующие просили помолиться о них, когда тот будет батюшкой.

В 1961 году Ваня Сокур с золотой медалью окончил первую Авдеевскую школу. Казалось, все пути для него открыты — выбирай любой! Все, кроме духовного: в семинарию документы не принимали — не было на то разрешения компетентных органов, которые справедливо видели в умном и способном юноше потенциальную опасность для атеистического будущего.

По благословению о. Димитрия Иван поступает в Донецкий сельскохозяйственный техникум - на ветеринара. Казалось, трудно было бы найти специальность, которая больше бы не соответствовала его душевным качествам. У него было сердобольное сердце, которое физической болью отзывалось на страдание каждого существа.

Как-то в раннем детстве он спас от кошки воробья, выхаживал его, но тот помер. Долго рыдал Ванюша, и никак не мог успокоиться — с тех пор он панически боялся крови. Но Господу было угодно, чтобы будущий мужественный воин Христов поборол в себе чувство страха, чтобы, как говорил Батюшка, «не быть Рабом страха».

Всего год проработал молодой выпускник техникума по своей специальности - ветеринаром. То было время, когда он изучал жизнь трудового народа изнутри, время приобретения незаменимого жизненного опыта и духовного испытания решимости - посвятить свою жизнь Богу.

«А теперь пора и Богу послужить — иди в Лавру!» - благословил Ивана о. Димитрий после искуса. И юноша, как на крыльях полетел в обитель преп. Антония и Феодосия Печерских, где в то время подвизалось много опытных старцев. Здесь Господь его сподобил великой духовной радости общаться со схиигуменом Валентином который стал его духовным отцом. Это был дивный Старец, дерзновенный молитвенник и великий прозорливец. Провидя в Духе Святом жизнь своего духовного сына, схимник предостерёг его от тех искушений и соблазнов, которые поджидали его на жизненном пути. В частности, юному послушнику он говорил: «Тебе 13 раз будут предлагать епископство, а единожды — быть главой РПЦ в Японии. Отказывайся - это не твой путь. Твой путь – быть рядовым сельским батюшкой». Эти слова Старца в точности исполнились в последний, 13-ый раз епископство о. Зосиме предлагали в 1997 году - и всегда, сам будучи уже многоопытным наставником, батюшка являл пример послушания своему духовному отцу.

В Киево - Печерской Лавре юноша пробыл до её закрытия богобочерскими властями и стал свидетелем этих трагических событий.

«Однажды в Лавру, — вспоминал Батюшка, — нагрянули «кагэбэшники» с архимандритом Филаретом (Денисенко) и сразу набросились на монахов: «Так, Лавра закрывается на ремонт, освобождайте помещение. Быстренько, вас переселяют в Почаев».

Старцы плачут, знают, что никакого ремонта, никакого там Почаева им не будет.

— Быстренько, а то в тюрьму посадим.

И Филарет от «кагэбэшников» не отстаёт:

- Отцы, отцы, освобождайте помещение, завтра начинаем капитальный ремонт Лавры. Закончиться ремонт, тогда всех вас возвратят.

- Мы никогда сюда больше не возвратимся...

А мой Старец смелый такой был, подходит к Филарету и говорит:

- Помни, ты за нечестие своё отступишь от Бога и будешь врагом Церкви, придёт время - ты предателем Церкви будешь. И помни: за твоё нечестие, что Лавру закрыл, тебе Бог не даст нормальной смерти - умрешь ты, как Иуда-предатель...

Как плакали старцы, схимники, когда Лавру закрывали. Закапывали свои святые иконы — спасали от поругания. Но все жили верой, что Лавра вновь откроется..., что Лавра возродится и будет вновь служить... Старцы умирая, передавали все богатства Лавры, знали, что всё это ещё пригодится».

После закрытия Киево-Печерской Лавры юноша определился в Свято-Духовский скит Почаевской Лавры послушником. Почаевская чудотворная икона, стопочка Божьей Матери с целебной водой, мощи Богоносного Отца нашего преп. Иова, радость общения со святыми старцами, среди которых в то время были преп. Кукша и преп. Амфилохий (тогда Иосиф) — всегда с любовью и умилением вспоминал Батюшка этот непродолжительный период своей жизни.

После закрытия безбожниками скита пришло время для Ивана Сокура поступать в семинарию. Священника, который осмелился дать ему рекомендацию, убрали за штат.

Вначале поступал Иван в Загорск (ныне Сергиев Посад). Сдал все экзамены на «5», но документы вернули обратно - из КГБ пришло указание: категорически не принимать, как бы чуяли сторожевые псы богоборческого режима, какую опасность для них может принести этот юноша.

Из Загорска его отправили в Питер, где зачислили уже без экзаменов... В ноябре надо было приписываться, но власти приписывать Ивана Сокура отказались: согласно партийным директивам того времени с высшим или средним специальным образованием в духовные школы принимать запрещалось.

В эту трудную минуту он повстречался с глубоковерующими людьми от Владыки Павла, епископа Новосибирского, которые прониклись сочувствием к его мытарствам и предложили ему ехать в далекий Новосибирск, чтобы поступать уже из «глухой таёжной») Сибири, а не из «пролетарского и сознательного» Донбасса.

Так Промыслом Божиим Иван пробыл год на послушании у епископа Павла, которого всегда вспоминал с уважением, преклоняясь перед святостью его служения: «Это был аскет святой жизни, строгий постник и великий службист, ревностный знаток Иерусалимского устава... Там я окончательно познал красоту службы Божией...»

Здесь благообразному юноше пришлось преодолеть ещё одно искушение на пути к монашеству: особое внимание поклонниц его привлекательной внешности. Только все эти мирские соблазны никак не могли поколебать сердце юного Боголюбца: «Я их как огня боялся... Благодарю Бога, что Бог меня сохранил в чистоте до сего дня... Господи, только дай сохраниться мне до смерти в чистоте этой телесной и духовной...»

 Через год с Божьей помощью наконец-то сбылась заветная мечта Ивана - он поступил в Ленинградскую Духовную Семинарию.

 Экзамены принимал сам владыка Никодим. Послушнику из Новосибирска он дал самые трудные псалмы. «Да..., без единой ошибки. Будешь читать в моей церкви», заключил владыка после прослушивания.

Впоследствии Иван Сокур был некоторое время келейником митрополита Никодима и всегда благоговел перед памятью своего наставника: «Это был великий человек, великий авва святой жизни... Прогуливаясь по Невскому, он любил читать акафисты Спасителю, или Божьей Матери, или святителю Николаю, которые знал наизусть...

 Сейчас святоши нашего времени обливают покойного Владыку грязью, обвиняют его в экуменизме — разные там лжестарцы и лжеподвижники, присвоили себе Суд Божий… Это всё ложь и клевета.

 Владыка в то страшное время гонений, когда закрывались храмы, монастыри, нес ответственное послушание: свидетельствовать миру о страданиях Русской Православной Церкви, и этим как-то ослабить волну репрессий. Я лично знаю, видел, как он тяготился, изнемогал под тяжестью этого креста, но нёс свой крест до конца...»

 Эти слова были сказаны Старцем на праздничной трапезе. В то время один православный журналист, чадо Батюшки, приехал в обитель отдохнуть после своих писательских трудов: он подготовил к печати разгромную статью об экуменизме, в которой на основании «неопровержимых» фактов разоблачал и митрополита Никодима.

 Старец после трапезы, как обычно, сказал слово о духовном содержании праздника и вдруг начал вспоминать своего наставника, по очереди опровергая все «неопровержимые» факты, И кто опровергал-то?! Не какой-то там церковный либерал или модернист, а схимник-исповедник, который всегда мужественно изобличал всякую ересь и ложь и заповедал до смерти защищать чистоту Православия.

 Как вспоминал Батюшка, его любимым местом в семинарии и академии была библиотека. Он перечитывал горы книг, сумками носил книги из библиотеки, а что не выдавали на руки, за тем сидел в читалке и всё выписывал. За эту любовь к книгам его и прозвали «книжником».

 «Не будьте бесчувственными, стремитесь к знаниям и будете всегда полезны и интересны, - уже лежа на смертном одре поучал Старец. — Всегда стремлюсь к познаниям, самообразование - это постоянная цель моей жизни. Когда ещё глаза хорошо видели постоянно читал. Когда стал плохо видеть, скорбел, но Бог сотворил чудо, и я уже лучше вижу. Правило уже сам вычитываю: в 4 часа утра, когда этот безумный мир спит, как хорошо молиться...»

 Особенно любил Иван Сокур церковную историю. Как он подметил из своего опыта личного общения с людьми высокой духовной жизни, все они хорошо знали историю. «История — это духовные корни, — подчёркивал Батюшка - Может быть дерево без корней? Так и без истории нет и не может быть духовности».

 Обучаясь еще в академии, юноша-«книжник» начинает писать кандидатскую работу по кафедре истории русской церкви: «Валаамский монастырь и его церковно-историческое значение». Закончил он академию уже со степенью кандидата богословских наук — в 1975 году. В этом же году совершилось ещё одно чаяние его сердца, исполнились пророческие слова его наставников третьего июня митрополитом Никодимом он пострижен в монашество с именем Савватий. Какое счастье и радость излучал его лик когда он торжественно изрёк пред Господом монашеские обеты! (Этой радостью всегда светился Старец, когда он и сам постригал в монашество).

При наречении имени, после слов «постригает брат наш Савватий власы главы своея», обращаясь к молодому послушнику митрополит Никодим произнес следующие слова: «А умрешь Зосимой», — провидя в нем особый дар молитвы.

 Через шесть дней после этого события владыка рукоположил новопостриженого в сан иеромонаха. При совершении таинства священства митрополит пожаловал молодого иеромонаха золотым крестом — в то время это было уникальным явлением. Тогда не все заслуженные протоиереи имели право носить золотой крест. Хотя, надо отметить, что Батюшка из скромности носил долгое время простой иерейский крест.

 Казалось, что для образованного молодого иеромонаха кандидата богословских наук, воспитанника митрополита Никодима сама судьба уготовила преподавательскую стезю...

 Но не о кафедре и карьере учёного богослова мечтал он, просиживая дни и ночи за книгами, но уже тогда готовил себя для того, чтобы свой разум и своё сердце отдать делу спасения душ человеческих. Следует отметить, что он никогда не выпячивал свой ум, свою образованность. А когда с ним начинали вести богословские разговоры о высоких материях - не любил этого. «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного», - часто повторял он слова пр. Амвросия Оптинского.

 Но зато когда он совершал литию, то полчаса, в строгом хронологическом

порядке, по весям и губерниям называл имена святых угодников Земли Русской, каждый святой для него был неизмеримо дорог и близок. И та близость Святой Руси, эта историческая связь как Духовная преемственность — всегда особенно впечатляла на службах Старца. Он сам был, с громогласным голосом, исполинского роста — как былинный богатырь, вышедший из древней картины.

Пастырь добрый созидая храмы душ

После окончания академии иеромонах Савватий по распределению был направлен в Одесскую епархию, где высокопреосвященнейшим Сергием был определён в Свято-Успенский монастырь.

 Здесь, по особому Промыслу его определили в келию, где жил до своей праведной кончины схиигумен Кукша (Свято-Успенский монастырь стал последним пристанищем праведного скитальца безбожные власти ему не давали нигде долго засидеться: их пугал поток богомольцев, который шёл к святому молитвеннику).

 Как знак преемственности благодати старчества молодому иеромонаху досталась в наследство схимническая риза преподобного, к которой батюшка всегда, ещё задолго до прославления о. Кукши в лике святых, относился как к великой святыне.

 Монастырским послушанием Батюшки была пасека и садовое хозяйство. Внутреннее же монашеское делание в этот короткий период его жизни осталось сокровенным.

 Можно только предположить, что уже начало его монашеского пути было отмечено крестом скорбей печатью особого избранничества Божьего. Во всяком случае, уже сам постригая в монашество, новопостриженных он предупреждал: «А теперь ждите: будут скорби, болезни, клевета. Побеждайте все козни врага терпением и смирением».

 В это время обостряется тяжёлая болезнь его матери - астма: приступ за приступом, и некому даже воды подать. В связи с этими обстоятельствами Батюшка пишет прошение о переводе в Ворошиловградско-Донецкую епархию. И уже 25 декабря 1975 года иеромонах Савватий зачислен в клир Донецкой епархии и определён на место настоятеля в храм св. Александра Невского посёлка Александровка Марьинского района.

 Таким образом сбылось ещё одно пророчество его духовных наставников: он становится «простым сельским батюшкой»...

 На этом поприще пастырского служения его ожидали неподъятные труды по возвращению полноценной приходской жизни, неравная и поистине кровопролитная борьба со жрецами Красного Ваала, который вынес смертный приговор всем инакомыслящим. И в этой борьбе Господь ему уготовал венцы победителя.

В Александровке Батюшка прослужил 10 лет: две безбожных пятилетки в небольшом посёлке Донбасса он созидал храмы Душ человеческих. Полуразрушенная сельская церковь стала первым предметом его забот: сначала он построил паломническую трапезную, потом сделал внешний и внутренний Ремонт храма, обновил иконостас, возвёл крестилку, обустроил церковный дворик... И через несколько лет его трудов храм св. Александра Невского засверкал в своём прежнем благолепии. И это когда? Когда по всей необъятной Стране Советов не было построено ни одного нового храма, напротив — планово закрывались и уничтожались уцелевшие храмы и обители. На этом фоне строительств о. Савватия было явлением безпрецендентным. Для этого подвига мало было просто человеческого мужества и стойкости.

 Основание своего пастырского подвига Батюшка заложил на неукоснительном, истовом ежедневном богослужении. «Службы у него всегда были длинные, монастырские, но молился он пламенно», — отмечали его чада.

 Он как пламенная свеча горел пред Господом, и этот пламень его молитвы зажигал огонёк веры в человеческих сердцах. Его службы буквально потрясали, переживались всем существом как откровение иного мира. Кто однажды побывал у него на службе, вновь и вновь жаждал припасть к этому живительному источнику, как со слезами на глазах вспоминали его чада:

 «Меня с трудом уговорили поехать в Александровку, одна старая матушка упросила, чтобы я её сопровождала - вспоминает схимонахиня Фамаида, в миру Любовь. - Там монах служит: какая там молитва! Выехали под Покров. Всю дорогу шел дождь, и я, грешница, всё время ворчала в автобусе: не всё ли равно в каком храме молиться, служба везде одинаковая. Мокрые, продрогшие, мы вошли в храм. Стала около дверей, везде темно, только алтарь светится. Я услышала только два слова Батюшки: «Мир всем».

Я такого никогда не слышала и не знала, что есть такая молитва. Я как заплакала - и всю службу проплакала, Служба как одно мгновение прошла...»

Как одно мгновение... Те же слова говорили многие, не смотря на усталость, болезни — все это не чувствовалось, забывалось во время этой пламенной молитвы.

 А ведь службы у Батюшки начинались в шесть утра (иногда и в пять) — и до двенадцати, часа дня. Вечернее богослужение начиналось в пять вечера (а иногда - в четыре) - и до десяти.

 В перерыве между службами о. Савватий исполнял различные требы: крещение, венчание, отпевание, освящение. Храм был один-единственный на всю округу - и батюшка был буквально завален требами. Никогда денег за требы он не брал: «Пусть сто человек не заплатят, зато Господь пошлёт одного, который всё покроет», — это была его позиция.

 Так однажды паломница Клавдия пыталась сунуть в руку о. Савватию записку с деньгами на молебен. Батюшка записку взял, а деньги вернул обратно: «У тебя ведь самой денег нет даже на обратный путь».

 Уже тогда Господь дал своему избраннику за чистоту жизни дар знания сердец человеческих, он видел помыслы их и читал в душах людей, как в раскрытой книге. «Мне сказали, что в Александровке служит монах который о всех всё знает», вспоминает монахиня Афанасия обстоятельства своего первого знакомства с Старцем.

 В Александровку за советом привёл Господь и Ивана (Трубицына) - будущего схиигумена Лазаря, сотаинника Старца.

 Сына Ивана Гавриловича в 1983 году взяли в Афганистан. Вначале службы он ещё писал домой, потом три месяца не было от него никаких известий. Родители не находили себе места, и тут им посоветовал обратиться к о. Савватию, что служит в Александровке.

 С утра Иван Гаврилович сходил на базар, съезди автобусом в Донецк по делам, а отсюда уже отправился к о. Савватию: «Приехал в Александровку — уже темнеет, - вспоминает схиигумен Лазарь. — Смотрю: ходит бабушка. Спрашиваю:

- Бабушка, а о. Савватий есть?..

- Есть-есть, — кивает.

А тут и о. Савватий выходит на крылечко, на меня смотрит и говорит:

- Дедушка (а Ивану Гавриловичу было уже за 60) по базару прошлялся, по автобусам проехался, а какая сегодня была лития... Ну, что тебя привело?

- У меня сын в Афганистане ...

- Они там как на Голгофе, — говорит.

- Может, он уже и не живой — три месяца известий нету?

- Живой, живой... Приедешь додому, получишь известие...

Когда я приехал домой, мы получили от сына письмо, что его перевели в другую часть...»

 Однажды, когда Батюшка принимал в крестилке людей, трудница Надежда штукатурила в коридоре и видя щедрость и милосердие Старца, она неожиданно подверглась нападению помыслов: «Вот, Батюшка всех одаривает, а мне хотя бы тряпку какую-то дал», - и аж горло сдавило от обиды. Вышли очередные посетители... И вдруг Батюшка, выглянув в коридор, говорит: «Надька, иди сюда! Вот тебе тряпка», — и с этими словами обронил ей в руки кусок материи, которой оказалось как раз на кофточку...

Две паломницы ехали к Батюшке на службу, и возник между ними спор: одна другой доказывала, что та Неправильно называет себя Феодосией, надо Феонией...

 Уже приехали к храму, а тут и сам Батюшка на службу идёт, и, как бы между прочим, окинув их взглядом, Произнёс: «Конечно же, Феодосия, Феодосия...»

И подобных случаев было великое множество, которые свидетельствуют о том, что он своим духовным взглядом прозревал не только помыслы человеческих сердец, но и обстоятельства жизни тех, кто к нему обращался за молитвенной помощью и духовной поддержкой.

 О силе же его молитвы красноречивее всего свидетельствует тот факт, что он часто одним своим словом исцелял духовно болящих, то есть одержимых нечистыми духами.

 «Во время службы в храм зашла женщина, — вспоминает схиигумен Лазарь, - и вдруг начинает кричать, лаять. Гляжу: Савватий выходит из алтаря и говорит:

- Бес, что ты мне мешаешь служить? Я Богу служу, замолчи сейчас же!..

Женщина успокоилась и тихо простояла всю службу около стеночки.

Через некоторое время встречаю эту женщину, я же её знаю:

- Ну как, бес мучает?

Нет, - говорит она, — ушёл. Отец Савватий его выгнал...»

 Когда я впервые увидела Старца, вспоминает монахиня Силуана, — то сначала едва ли не разочаровалась: я его представляла в дорогих одеждах, в митре, представительным таким. Стою в храме, и вдруг шёпот: «Батюшка!». Все расступились — заходит: высокий ростом, худенький, с посохом в руках, коротенький полинявший искусственный полушубок и полинявший подрясник. Мне не хотелось верить, что такой большой человек — и так бедно одетый…

 С нами приехала девочка - лет шестнадцати. Когда Батюшка дошёл до середины храма, бес из неё начал кричать. Батюшка приложился к иконе и говорит:

- А ты откуда здесь взялся? (Так и сказал: не взялась, а взялся). А ну-ка выходи отсюда, - и помахал посохом.

— Вон отсюда, вон — чтобы я тебя здесь не видел.

Девочка выскочила во двор; как оказалось впоследствии Старец её исцелил. Я поняла: он кричал не на неё, а на беса».

 Подобные случаи, когда тяжёлая духовная болезнь проходила от одного слова подвижника, можно найти разве что в житиях святых.

Полинявший полушубок и полинявший подрясник неизменные атрибуты его старческого служения - свидетели его крайнего нестяжания... В них он встречал самых важных гостей и в Никольском.

 «Я монах, мне ничего не надо», — подчёркивал Старец. И в то же время — какой у него был изысканный вкус, когда речь заходила о благоустройстве, украшении храма. На церковное благолепие он был готов отдать последнюю копейку.

 Труды о. Савватия по благоустройству прихода были достойно оценены епархиальным начальством: в 1977 году Батюшка награждён наперсным крестом, в 1980-м возведён в сан игумена, в 1983-м награждён орденом преп. Сергия Радонежского, в 1984-м — палицей.

 Но не только епархиальное начальство высоко ценило пастырское служение Старца, но, увы, и представители безбожной власти, компетентные органы - так же по-своему оценили его труды: оказывается, под самим носом у них ведётся оголтелая религиозная пропаганда. В то время, когда советский народ всё ближе и ближе к заветным идеалам коммунизма, — какой-то сельский поп возглавил религиозною контрреволюцию и развращает чуждой идеологией массы.

 Игумену Савватию предстояло пройти через жернова Красной Инквизиции... Как золото очищается в огне, так и дух Батюшки должен был пройти сквозь огонь гонений и мученичества за Христа, чтобы ещё ярче воссиять своей любовью к Господу.

В огне гонений

Последние два года служения в Александровке о. Савватия это была непрестанная борьба с богоборческой властью.

В этой борьбе он, как на Голгофу, восходил по ступеням карательной системы: несокрушимость его пламенной веры вызывала у богоборцев ответный сплеск злобы и угроз.

Сначала убедительные беседы вели на местном уровне: забирали его в сельсовет, чтобы объяснить заблудшему попу политику партии. Объясняли кулаками, разували и заставляли босиком стоять на цементном полу (а у него уже тогда были небольшие раны на ногах).

Когда это не помогло в «паломничество» в Александровку отправилось начальство из района и области.

Разобрали колодец, который, было уже, заложил Батюшка около Александровского храма, не давали в буквальном значении и гвоздя забить, — неусыпно следили за каждым шагом.

Особенно усердствовал один полковник, который своей злобой и ненавистью превосходил всех. В очередной его приезд Старец сказал палачу в глаза следующие слова: «Несчастный ты человек, за твоё богоборчество ты сойдёшь с ума и на старости лет будешь есть свой кал». Разъярённый, с перекошенным лицом кагэбешник схватил Старца за шиворот и занес свой кулачище над его головой. О. Савватий взмолился к святителю Николаю - и палач так и не смог его ударить.

Уже в Никольском, в 90-х годах к Старцу приезжала жена этого полковника и

просила его святых молитв: «Вы не знаете, что он делает: он оправляется среди комнаты и ест это...» Привозила она с собой и своего несчастного мужа...

Так Господь видимо наказывал гонителей праведника,

Одного дня, после безрезультатных попыток охладить ревность неуступчивого попа, за Батюшкой приехали люди в штатском. Так он оказался в тюрьме. Его били, пытались сломить психологическим измором, а в конце подвергли утончённой пытке по последнему слову кагэбешной науки: его поместили на трое суток в «музыкальную шкатулку».

«Музыкальная шкатулка» - это камера без единой лампочки и без единого окошка, оббитая резиной, через которую просачивается тихая музыка угнетающего характера. Кромешная тьма, удручающая мелодия настолько действовали на психику, что у заключённых «ехала крыша». Резиной же оббивали камеру потому, что уже через сутки жертвы не выдерживали, — бросались на стены.

«Здесь я научился Иисусовой молитве, — вспоминал Старец. — Если бы не Иисусова молитва, я сошёл бы с ума».

Все изощрённые методы идеологической работы оказались бессильными пред добровольным узником любви Христовой. Но на всю его последующую жизнь, как ордена и медали за мужество и отвагу в борьбе с «духами злобы поднебесными», у него остались следы этих истязаний за веру: обострилось рожистое воспаление ног и открылись глубокие раны; болезновали отбитые лёгкие («Мне кажется, - как-то сказал изнемогающий Батюшка, — что если пробить мои лёгкие, из них вытечет ведро гноя»); над спиной возвысился горб.

Однажды, когда речь зашла о Русской Зарубежной Православной Церкви, согбенный Старец заметил «Зарубежники нас обвиняют в сотрудничестве с КГБ, - и слегка ударив себя по горбу, весело добавил, — вот видишь: какой у меня знак от этого сотрудничества...»

Как же надо было колотить классового врага, чтобы набить горб?

По слову св. Иоанна Златоуста, как воины, претерпевшие на войне за царя какие-либо лишения, имеют великое дерзновение перед ним, так и пострадавшие за Христа, указывая на свои раны, могут обо всем умолить Небесного Владыку.

Поэтому все эти истязания, несмотря на то, что подорвали здоровье Старца, только усилили пламень era молитвы и дерзновение его веры.

Осознав это, власть имущие выбрали иную тактику борьбы с о. Савватием.

Его начали переводить с прихода на приход, чтобы упрятать подальше, в самую отдалённую глушь, оторвать от его паствы и через частую перемену места выбить из головы жажду церковного строительства. За какой-то год он сменил три прихода: в 1985 г. - настоятель храма в с.Андреевка около г. Курахово, затем после Пасхи, перевели в Макеевку, и в том же, 1986 году - в пос. Андреевка около г. Снежное, настоятелей Покровского храма...

Но везде Батюшка оставался неизменным благоукрасителем храма Божьего, везде, после продолжительных поисков, своего дорогого авву находила его верная паства, вкусившая сладость сердечной молитвы.

Светлый старец

22 ноября 1989 года о. Савватий определён настоятелем Свято-Васильевского храма села Никольское Волновахского района.

«Они решили загнать его в такое место, — вспоминает схимонахиня Фамаида, — куда транспорт не ходит. Проходного транспорта нету: туда уже к нему никто не приедет...

Приехали мы сюда: прямо около входа туалет и мусорная свалка, церковный двор порос бурьяном. Храм заброшенный, полуразрушенный, иконостаса нету вместо него фанерная доска — страшно было зайти.

Около храма горелый деревянный сарай дом священника, окна вросли в землю, внутри - мыши и крысы...»

Но было среди этого ужасающего запустения нечто такое, что вселяло надежду. После революции в Никольском жили монахини — изгнанники из Крымских пастырей, они свято хранили Никольские предания, давая их преемникам как завещание: здесь до революции было явление Божьей Матери. На месте явления заструились воды цельбоносного источника. Местные жители и крестьяне окрестных сел еще многие годы даже после революции совершали здесь молебны и крестные ходы: особенно в день празднования Богородичной иконы Курской-Коренной, когда и освятила Приснодева это место. И как не пытались богоборцы засыпать святой источник, стереть память о нем, но благодатные воды вновь и вновь пробивали цемент, как благодать Божия пробивает ожесточение сердец человеческих.

Некий благочестивый старец Михаил, живший здесь, сказывал, что когда в Васильевский храм придёт служить монах, то возникнет здесь две святых обители, которые простоят до скончания века до второго славного пришествия Христового.

И вот, когда игумен Савватий пришёл служить в храм Василия Великого, к нему подошла слепенькая Анна и с радостью сообщила: «Вот, Батюшка, монах пришёл сюда служить — теперь здесь будет монастырь!» — на что Старец только кротко улыбнулся, окинув оком своё незавидное хозяйство...

Зимой в неотапливаемом храме было настолько холодно, что руки Батюшки примерзали к Святой Чаше, а служил он в валенках. Уже тогда у него начали сильно болеть ноги, часто мучила высокая температура. С наступлением весны закипела работа по восстановлению; храма. К осени уже нельзя было узнать прежнюю Свято-Васильевскую церковь: настолько везде царила чистота и ухоженность - за лето построили крестилку, трапезную, в храме появился новый иконостас. Как вспоминали послушницы-старожилы, это было чудо Божие: буквально за несколько дней развалили сарай и возвели священнический дом, крестилку: трудились все вместе — человек сто приехало, цепочкой носили кирпич и стройматериалы.

Батюшка наставлял всё делать с молитвой: «Чистите картошку, кирпич носите, бурьян полите читайте: молитву Иисусову, а иначе благодати не будет...»

Не потому ли и ныне, как только ступаешь на эту святую землю, тихой радостью согревается сердце, что каждая пядь земли, каждый камешек обители пропитаны благодатью молитвы?!

Как только начала восстанавливаться приходская жизнь, о. Савватия ждало ещё одно искушение: представился предстоятель РПЦ в Японии, и в поисках достойной кандидатуры на должность нового предстоятеля сам святейший патриарх Пимен остановил свой взор на личности Никольского игумена.

Его в срочном порядке вызвали в Москву: «Владыко святый, если вы так заботитесь об этих япошках, то сами туда и поезжайте», - со свойственным ему юмором отвечал Старец самому патриарху, памятуя завет своего духовного отца.

Но святейший был непреклонен, и все документы были оформлены на о. Савватия как на нового предстоятеля РПЦ в Японии. Но не было на то воли Божьей: на следующий день Батюшка слёг с тяжелейшим двухсторонним воспалением лёгких. Поскольку время не ждало, то в Японию вместо игумена Савватия поехал другой иерарх.

1990 году о. Савватий возводится в сан архиманрита, а в 1992 он принимает великую схиму.

В эту переломную эпоху мировой истории, когда пал с шумом идол коммунизма, наше Отечество в духовном плане было совсем не более просвещённее языческой Японии - работы на духовной ниве был не початый край. И Господь определил Старцу быть светильником пламенеющим сушим во тьме неведения. Здесь, в Никольском, его старческое служение воссияло на всю Святую Русь, на весь православный мир — от Афона до Иерусалима, от Санкт-Петербурга до Сибири было известно имя схиархимандрита Зосимы.

С раннего утра и до позднего вечера у его домика всегда была очередь желающих попасть на прием к Старцу.

За чем ехали люди со всего православного мира в с. Никольское? В известной молитве Дух Святый назван Утешителем, поэтому и избранники Божий, которые соделались сосудом Духа Святаго, были по преимуществу Утешителями страждущего человечества. Схиархимандрит Зосима как бы делился тем Божественным Светом, который пламенел в его душе. Своей благодатной прозорливостью он указывал человеку волю Божию о нём, а своей дерзновенной молитвой исцелял душевные и телесные язвы.

Как на крыльях, с облегчённой совестью, радостные и просветлённые выходили люди от схимника. «Батюшка лечит», - говорили благодарные посетители.

И случаев, когда перед его молитвой отступали смертельные и неизлечимые болезни великое множество. Наведём только некоторые из них.

Р.Б. Тамара приехала в Никольское из Сергиева Посада, что под Москвой, намереваясь взять благословение на операцию отцу: каждодневные ущемления грыжи мучили приступами боли. Консилиум врачей определил и время операции.

- Да никакой грыжи у него нет! — неожиданно ответил

Старец.

- Да как же, Батюшка? Консилиум врачей смотрел…

- Да нет там никакой грыжи...

Когда Тамара приехала домой и спросила отца о здоровье, тот с удивлением заметил, что вот уже втором день он вообще не чувствует боли — с тех пор хронической болезни как и не бывало.

Через некоторое время её сын, Александр, упал с горки и получил сотрясение. Рентген определил довольно большую гематому - необходимо оперативное вмешательство. Уже по телефону она пыталась взять благословение у Старца.

- Да никакой гематомы у него нет.

- Как же, Батюшка, ведь снимок...

- Нет там никакой гематомы! — настаивал Старец.

Сделали повторный снимок - никакой гематомы не оказалось. «Простите, наверное, плёнки бракованные попались», — извинялись врачи.

У Валентины со Снежного обнаружили рак молочной железы, сделали операцию, но состояние ухудшалось: она уже едва могла передвигаться. «У тебя двое детей тебе надо же их воспитывать. Буду молиться», - сказал Старец. С тех пор прошло уже около десяти лет. Уже дети выросли. «Я живу только молитвами Батюшки», говорит женщина.

Монахиню Синклитикию готовили к операции: рак почки. Шансов на успех врачи давали мало. И в тот момент Старец благословил отказаться от операции приезжать в обитель. С тех пор уже более пяти лет она трудится в монастыре, исполняя различные послушания.

Ярошенко Ирина Алексеевна (ныне монахиня Агапита в 1995г. попала в больницу с обострением почечной болезни. Диагноз как приговор: острый гломерулонефрит то есть перерождение почечной ткани. Врачи смотрели на неё как на безнадёжную: и она сама как опытный врач (несколько лет осталось до пенсии) осознавала, что жить ей осталось считанные дни. Однажды ночью она почувствовала, что умирает: «Хотя бы умереть к утру, а то ведь вся палата спать не будет». Она начала молиться, но молитва не шла: «Батюшка дорогой, как мне тяжко», - после этих слов она почувствовала, что Батюшка совсем рядом, и уснула. С этого момента в болезни наступил перелом (Батюшка многим своим чадам говорил: «Когда тебе будет плохо, ты меня позови — и я услышу»).

Иллюше исполнилось 6 лет, когда врачи определили причину его

болезненности: во Львовском центре иммунологии поставили диагноз — ВИД (вирусное поражение иммунной системы). Его отец, Сергий, на Богоявление решил отправиться к отцу Зосиме. После праздничной службы под вечер удалось попасть к Старцу на благословение. При встрече с Батюшкой все сиюминутные проблемы отступили на второй план. В беседе о. Зосима невзначай обратился к ребёнку: «Иллюшенька, на — попей святой водички» - и, отпив вначале сам, дал ему свой кувшинчик с Иорданской водой. По приезде домой отец с сыном опять отправился во Львов сдавать повторные анализы для уточнения клинической картины. Каково же было изумление врачей, когда анализы оказались нормальными. Выслушав рассказ отца, врач задумчиво произнёс: «Суперрезультат. Нетрадиционная медицина...»

Перед силой молитвы Старца отступали и врождённые патологии у младенцев, которые даже теоретически не поддаются лечению, против всех естественных законов, на глазах у изумлённых врачей...

При исцелении духовных и душевных недугов проявлялась благодатная прозорливость схимника.

Так, Елену донимали помыслы. Она исповедовалась во многих храмах, в Киево-Печерской Лавре — отпускало на три дня, и брань вновь возобновлялась.

В этот раз она приехала в Никольское со Святых Гор. Шёл водосвятный молебен у колодца. Она стала у ёлочки и пыталась отгонять навязчивые мысли молитвой. И тут вышел Батюшка окроплять народ святой водой. Подойдя к Елене, он трижды, как бы шутя, окропил её со словами:

- Дурную голову от дурных помыслов!

Она вопросительно взглянула на Старца: мол, ко мне?

- К тебе, к тебе! - ответил тот на её мысленный вопрос. И с тех пор эта брань прошла навсегда.

Вообще Старец имел обыкновение обличать помыслы, указывать на тайные, сокровенные грехи, давать ответы на мысли собеседника. Зная это, его духовные чада с трепетом всегда предстояли ему: «Он и мысли наши все знал», эти слова схимонахини Нилы в разных вариантах говорили многие.

Одна женщина, когда Старец ещё сам исповедовал, уже ждала разрешительной молитвы после своей исповеди, как вдруг Батюшка начал плакать, причитая: «Ребёночка жалко! Ребёночка жалко!» И она вспомнила свой единственный в жизни аборт.

Тамара приехала с сыном Александром к Старцу в 1989 году.

- Что, княже? - обратился Старец к мальчику, видя его в первый раз. — Я к твоему святому, когда учился в семинарии, бегал поклониться каждый день.

В этой беседе Старец сказал следующие пророческие слова которым суждено было исполниться в скором времени: - В вашем Львове останется только один православный храм, - и благословил семью переехать на жительство в Сергиев Посад.

- Ещё Лавру с огорода видеть будешь, — добавил он, что и сбылось в своё время.

У р.Б. Виктора из Тернополя заочно к Старцу собралось много вопросов: не ладилась семейная жизнь, и хотелось просто высказать наболевшее, получить духовную поддержку. И тут выпал случай побывать у схимника, к которому он заочно проникся доверием: надо было отвезти в Никольское духовную литературу. Преодолев все искушения пути, он уже выкладывал в крестилке книги, когда услышал первые слова Батюшки: «Я молюсь о воссоединении». «И здесь политика», — подумал Виктор. И тут на пороге появился сам Старец: «Семья должна быть вместе, мне бесконечно дорога семейная церковь». Как гром среди ясного неба, прозвучали для Виктора эти слова. Так не видя и не зная человека, о. Зосима дал ответ на все его жизненные недоумения, так что не было надобности в длительных объяснениях и речах.

Виктор Иванович привёз в Никольское к о. Зосиме его духовных чад, каких-либо вопросов у него не было, так-как он и понятия не имел о старческом окормлении. После непродолжительной общей беседы приезжие стали подходить под благословение. Благословляя Виктора Ивановича, Батюшка, видя его в первый раз, в нескольких их прочёл его жизнь: «Пора тебе определяться: рви ты с этими католиками - ты же православно крещенный» (а Виктор действительно был в младенчестве крещён в православии , но воспитывался в римо-католической среде, у своих родственников, поэтому считал незазорным ходить в их костёл, хотя сердце его влекло к православию).

Духовному взору было открыто будущее, и его слова всегда исполнялись. Так хранительнице иконы «Призри на смирение», которая хотела подарить эту святыню Старцу, он сказал: «Ты что, матушка? Этой иконе ещё вся Русь будет поклоняться». И в скором времени Божья Матерь прославила эту святыню как новую свою чудотворную икону.

Хотя необходимо отметить, что отношение к чудесам у схиархимандрита было особенное. Он не одобрял увлечение мироточениями и другими чудесами, считая это признаком духовной болезни. Любителям острых ощущений он говорил: «Можете сказать, что у Зосимы вся церковь мироточит» (зимой от парового эффекта на иконах выступали капельки влаги).

«В мистику не ударяйтесь — это душевредно», предостерегал он. «Главное наше чудо — это литургия, покаяние и молитва», — часто повторял Батюшка, задавая спасительный вектор духовной жизни.

Обладая даром благодатного рассуждения во всей полноте основанном на духовном видении, Старец к каждому человеку находил нужные слова, говоря на его языке, как 6ы вклиниваясь в волну его мыслей: и с ребёнком, и с простой крестьянкой, и с заумным профессором, и с практичным хозяйственником, и с впечатлительным поэтом — со всеми говорил он как равный с равными, на их уровне. И это могло не удивлять.

 Вообще, врачевание душ человеческих спасительны богомудрым советом было главной целью его старческого служения: «Молитесь, но не замаливайтесь. Лучше недомолиться, чем перемолиться. Не ударяйтесь в крайнее — крайности не от Бога. Идите средним путём, унывайте, не предавайтесь отчаянию — нет греха, который не врачуется покаянием: Бог милостив, долготерпелив и многомилостив», — вот некоторые из его поучений которые он особенно любил повторять.

 Все его слова были пропитаны духом милостыни и милосердия, впрочем как и всё его старческое служение по своему существу было подвигом неизреченной Любви. Каждый, кто имел радость общаться с о. Зосимой, чувствовал это, и эта любовь трогала, умиляла самые ожесточённые сердца.

Часто тем, кто имел нужду (а он провидел это всегда безошибочно), о. Зосима помогал и материально деньгами и продуктами: «Чтобы на нас Господь не разгневался, всегда помогайте нуждающимся», — учил он. Первое сооружение, которое Батюшка строил, возрождая те приходы, где довелось служить, — это была паломническая трапезная. Накормить, напоить человека он считал своим долгом, и всегда паломникам из далека, даже в самые трудные времена, готовили матушки «тормозок» на дорогу.

Но, конечно, совершенно особое место в его Евангельской доброделании занимала Богадельня или Дом Милосердия где содержится около шестидесяти людей преклонного возраста. Батюшка, как любвеобильный отец, ещё в те времена, когда приход сам остро нуждался в самом необходимом, собрал под своё крылышко болезненных бабушек и дедушек, которые государством были обречены на жалкое существование в нынешнем ожесточённом мире.

 Батюшка любил «Дом Милосердия» как-то по-особому придавал ему особое значение в духовной жизни обители «Дом Милосердия простоит до скончания века, ибо здесь сам Господь ходит», сказал как-то Старец. И эта слова: «Здесь сам Господь ходит», - он повторял часто в отношении к Богадельне, и всегда при этом его глаза становились задумчиво просветлёнными.

Главное дело его жизни

Вначале, до своей клинической смерти в 1998 году, схиархимандрит Зосима о строительстве в Никольском какого-либо монастыря не помышлял.

Молодых людей, которые имели влечение к монашеству, он благословлял в те обители, которые особенно были близки ему по духу.

 Усилия тех благодетелей Церкви Христовой, с которыми свёл его Господь, он направлял на возрождение традиционных центров православной духовности (один из этих благодетелей - Виктор Леонидович Нусенкис - впоследствии стал правой рукой Старца в его созидательной деятельности).

 Особенную радость и даже духовный восторг Батюшке приносило строительство новых храмов Божиих. С его благословения, при его участии и помощи построено на Донбассе около десятка храмов; наиболее известные: Иоанна Воина, Иверской иконы Божией Матери, Александра Невского, святителя Луки Крымского, Агапита Печерского, Благоразумного Разбойника и др.

 Старец всегда стремился к возрождению древних традиций православной культуры, он сам был их живым носителем. Так, с его инициативы и при личной участи возрождена в 1997 году традиция освящения воде хранилища на Карловке на праздник Крещения Господня с массовым купанием в проруби. Как радовался старей когда весь Донецк на Богоявление прямо из крана пил святую крещенскую воду (ведь из Карловского водохранилища пьёт воду весь Донецк).

 Ныне эта традиция стала любимым праздником православного народа Донбасса: тысячи людей собираются чтобы искупаться в Крещенской проруби.

«Какая благодать - искупаться в Крещенской воде все болячки повыпрыгивают», — подбадривал Батюшка приезжающих в обитель на этот праздник.

 В 1998 году, на Крестопоклонное воскресенье схиархимандрит Зосима попадает в реанимацию с острой почечной недостаточностью: отказали почки, Старец умирал. В этом тяжёлом состоянии он пережил то, что принято называть «клинической смертью». Как сам вспоминал Батюшка, он уже видел небесные обители, слышал неописуемое по своей красоте ангельское пение (только Великое Славословие напева Киево-Печерской Лавры отдалённо напоминает это чудное пение говорил он). Но Господу было угодно, чтобы этот изнемогающий, всегда умирающий Старец совершил то, на что он не мог решиться и при относительном здравии - воздвиг небесную обитель на земле, райский уголок для земных ангелов, как называют монахов.

 За порогом этой жизни он встретился со своим сотаинником и сомолитвенником — схиархимандритом Феофилом, который и вернул его обратно, на землю:

- Тебе ещё рано, по тебе вся земля плачет.

 В это время его многочисленные духовные чада со слезами взывали к Господу и Божьей Матери, вымаливая своего духовного Отца.

Неизвестно, было ли о. Зосиме откровение, или просто после возвращения из потустороннего мира он по другому посмотрел на вещи - но он принялся за строительство монастыря. Достоверно можно сказать одно, что он ничего не делал без указания Господа, без воли Божьей, которая ему открывалась в молитве.

 И нельзя не удивиться с какой энергией, с каким воодушевлением взялся болезненный Старец за это грандиозное дело. Он сам неусыпно руководил всем фронтом строительных работ, объезжая с молитвой на своей инвалидной колясочке (а ходить тогда уже он не мог) монастырские владения и давая различные указания и поучения.

А ведь по прежнему, если он только не лежал в больнице, с утра до вечера принимал страждущий люд, совершал служение - и здоровый человек не смог бы понести таких трудов: «Сила моя в немощи совершается», вспоминались слова Писания, глядя на немощного телесно, но духовно великого Труженика.

 И за каких-то два-три года буквально на пустом месте выросла чудная обитель. Но это только малая толика его трудов так сказать видимая часть айсберга. Конечно, возвести стены можно быстро — но сколько белокаменных обителей стоит ныне музейными экспонатами прежнего величия?! Главное и самое трудное - зажечь свечу монашеской жизни, воспитать монахов не по имени только, а по духу. И некоторые слова Старца как бы приоткрывают завесу этого его сокровенного делания: «Я не сторонник палковой дисциплины, я — воспитываю. Воспитывать же кровь проливать». Он внимательно, своим особым старческим взором следил за духовным развитием послушников, задавая ему нужное направление: «Ну что, матушка, — вспоминает схимонахиня Селафиила наставления Старца — готовься к монашеству - ты уже не такая, как была. А какая ты была, какая ты была...

 После пострига я исполняла послушание в трапезной Богодельни. Когда Батюшка по своему обыкновению заехал Дом Милосердия (на своей колясочке), он с неким умыслом меня спросил:

- Ну что, не забыла своё монашеское имя?

- Нет, Батюшка, Евлампия, Евлампия.

- Евлампия, - как-то по-особому протянул он и добавил. - А ты покрикиваешь: терпи, смиряйся изобличил и тут же наставил меня (а на кануне я вычитывала свою помощницу).

 Когда в обители готовились к постригу в великую схиму, на трапезе Батюшка сказал: «Я сегодня ночью молился, и мне Господь открыл, что у нас будет ещё две схимницы», — и посмотрел на меня».

 Вот он главный сокровенный труд его жизни в ночной молитве он проливал свою кровь за падшее человечество, подражая Спасителю. И по своей силе и напряжению это было его Гефсиманское моление, которое изменяло к лучшему души людей, зажигало в них пламень Божественной Любви.

И те монахи, которых он постригал - не просто его ученики, им он передал, как главное наследство, тот светлый огонёк, которым горело его сердце.

Этот огонёк проявляется, в первую очередь, во всех монастырских службах, чудных по своей красоте, во всём строе монастырской жизни - всё здесь как при Старце. Не потому ли так ощутимо всеми его присутствие?! Не потому ли и ныне, когда паломники едут в Никольскую обитель, они говорят; «К Зосиме едем!»

 Исторически так сложилось, что женские обители основывали особые избранники Божии — прославленные за великую чистоту своей жизни, которые как пламенные Серафимы попаляли нечистые помыслы человеческих сердец: Серафим Саровский, Амвросий Оптинский, Иоанн Кронштадский, Нектарий Эгинский... И вот в наше неблагополучное время мы имеем радость вписать в этот исторический список великих девственников и имя схиархимандрита Зосимы.

Завещание

"Аз, грешный схиархимандрит Зосима, оставляю последнюю свою волю:

и по смерти моей свято и вечно, до последнего издыхания, храните все завещания, те священные традиции, ту особенность служб, записанных братьями и сестрами в Монастырском уставе, сохраняя их до малейших подробностей и не допуская никаких отступлений.

Строго держитесь Русской Православной Церкви и Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси.

В случае отхода Украины от Москвы, какая бы ни была автокефалия, беззаконная или «законная», автоматически прерывается связь с Митрополитом Киевским.

Из существующих монастырей тогда образовать Дом Милосердия, который будет выполнять святые законы милосердия - служение людям до их погребения, и эту заповедь обители должны выполнять вечно. Никакие угрозы и проклятия не признавать, так как они не каноничные и беззаконные.

Твердо стоять за каноны Русской Православной Церкви. В случае отпадения от единства Русской Православной Церкви – правящего архиерея не существует, монастыри переходят в ставропигиальное управление под омофор Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси. Молю Бога и надеюсь, что Святейший Патриарх не откажет и примет под свой омофор.

Если сие будет невозможно, то монастыри переходят под самостоятельное игуменское управление по подобию Валаамской обители начала нашего столетия, находясь под видом светлых будущих времен единства Украины и России, которые, глубоко верю, неминуемо наступят, с чем и ухожу в вечность.

В монастырях создать действенную Воскресную школу для подрастающих детей, нашего будущего. Телевизоров и прочей сатанинской видеотехники в монастыре никогда не должно быть.

В обители основными языками должны быть церковно-славянский и русский, остальные - по мере необходимости.

Отходя в жизнь вечную, последнее слово глаголю вам, дорогие братья, сестры и все молящиеся в обители нашей: держитесь Русской Православной Церкви : в ней спасение.

Всем даю из гроба прощение, Бог вас да простит и помилует по Его Велицей и богатой милости. Кто приходил ко мне за духовным руководством: держитесь святой обители - братья и сестры помогут вам и наставят на путь спасения.

Преклоняя колени, прошу за все прощения у Высокопреосвященнейшего Митрополита Иллариона и Преосвященнейшего Епископа Алипия.

Прощальную и разрешительную молитву прошу прочесть Преосвященнейшего епископа Алипия, совершавшего мой постриг в Великий Ангельский образ - святую схиму.

Все, что принадлежало мне при моей жизни, принимают братья и сестры обители по моей смерти.

Умоляю вас, братья и сестры, храните святой Устав монашеский, единство между собой, любовь, братолюбие; свято исполняйте священные традиции обители, пребывайте в послушании к Отцу Наместнику и к Матушке Игумении. Господь вас не оставит и по моей кончине, и всегда пребудет с нами, охраняя обители от всякого зла.

Какое ни случится искушение, кайтесь и исправляйтесь. Желающих уйти из обители отпускайте как мирян, сняв все иноческие и монашеские одежды. Отступивших назад не принимайте, они - как иуды, и находятся под вечным проклятием Божиим. Бродячих старцев-иеромонахов, если не будут соответствовать монашескому уставу, принимать не в число братии, а в богадельню.

 Еще раз умоляю братьев и сестер хранить единство, не разделяйте обители! В случае искусственного разделения не подчиняться и быть вместе.

 Из гроба посылаю Божие благословение и даю всем целование, прошу ваших святых молитв, и Божия благодать не отступит от вас.

 Нижайше прошу владыку Илариона освободить икону Иверской Божией Матери из духовного плена на Иверском кладбище и торжественно перенести в Преображенский Кафедральный собор.

 Прошу писать историческую правду о Святых обителях и иконах, ничего не искажая, дабы была восстановлена историческая правда моей прошедшей жизни.

 Оставайтесь Богом хранимы, братья и сестры нашей обители. Божие благословение да пребудет на всех вас, на обители, на ваших семьях, на наших благодетелях.

 Спасайтесь о Господе!

 Основатель Успенской Свято-Васильевской и Успенской Свято-Николаевской обителей убогий схиархимандрит Зосима.

 Сие завещание прошу прочесть у моего гроба перед последним целованием и раздать всем.

Подаю из гроба, бездыханный и безгласный, Мир, Любовь и Благословение Божие".

 Схиархимандрит Зосима.

Главная страница / Наверх / Связь